Сергей Царенко: «Специальность анестезиолога-реаниматолога безумно интересная, но тяжёлая: нужно очень её любить, чтобы заниматься этим делом десятилетиями» Свежий номер

— Пандемия новой коронавирусной инфекции COVID‑19 закрепила важную роль анестезиологии и реаниматологии в процессе лечения пациентов. Что дал службе этот сложный опыт работы в период пандемии и чего удалось добиться в годы пандемии благодаря работе службы?

— Пандемия продемонстрировала роль нашей службы как осевой, системообразующей деятельности. В качестве метафоры я бы вспомнил «градообразующее предприятие»: так и служба анестезиологии и реанимации начала выполнять такую роль, и она была очевидна как самим реаниматологам, так и нашим коллегам-­смежникам. Великий Николай Иванович Пирогов, получив колоссальный врачебный опыт во время Крымской вой­ны, говорил: «Не медицина, а администрация играет главную роль в деле помощи раненым и больным на театре вой­ны». Под термином «администрация», очевидно, имелся в виду более привычный нам современный термин «организация». Так и служба реанимации стала стержнем, вокруг которого организовывалась помощь при пандемии. Вой­на и пандемия имеют с этой точки зрения важное сходство: массовое поступление пациентов в условиях ограниченных кадровых и материальных ресурсов. И важнейшим фактором успеха является правильное распоряжение этими ресурсами. Конечно, никто не отменяет умения лечить пациентов, но в условиях пандемии этого недостаточно.

Пандемия научила нас умению лечить неожиданные и нестандартные клинические случаи. Успех был возможен там, где хорошая организация сочеталась с врачебным опытом и интуицией. Кроме того, были важны способности к быстрой обучаемости новым методикам лечения, постоянный анализ успехов и ошибок, готовность к принятию разумных рисков.

И реаниматология, и хирургия похожи в этом отношении на баскетбол: выиграть можно, только играя на грани фола. Иногда одних проторённых путей и привычных решений не хватает, чтобы вылечить сложного пациента. Но и нестандартные решения должны быть не авантюрой, а огромной работой по взвешиванию рисков и пользы для пациента.

— Ваша служба играет большую роль в оказании высокотехнологичной помощи. Это тоже показал период пандемии. Что меняется, улучшается в работе службы в этом направлении?

— Пандемия, несмотря на весь её драматизм, дала значительный толчок в освоении высоких технологий в нашей специальности. В первую очередь это коснулось методов лечения тяжёлой дыхательной недостаточности. Разрешение проблем с лёгкими является обязательной составляющей при лечении любого реанимационного пациента. Во время пандемии реаниматологи в совершенстве освоили методы высокопоточной оксигенотерапии, неинвазивной и инвазивной ИВЛ. Это пригодится в лечении иных категорий пациентов — от послеоперационных до пострадавших от травм.

Не могу не сказать и о том прогрессе, который достигнут российскими специалистами в освоении методики ЭКМО (экстракорпоральной мембранной оксигенации). Напомню, что ЭКМО позволяет лечить самых тяжёлых больных, тех, кому уже не может помочь аппарат ИВЛ. Для этого используют одну из её модификаций — вено-венозную. Другая модификация, вено-артериальная, — важное подспорье при тяжёлых нарушениях кровообращения. Этот опыт, полученный в пандемию при освоении ЭКМО, важен сегодня.

Что ещё ценного можно перенести в высокотехнологичную медицину вне пандемии? Несомненно, это умение пользоваться иммуносупрессивными препаратами в ситуациях «бунтующего иммунитета». Во время пандемии обострилась проблема устойчивости бактерий к антибиотикам. Мировой дефицит новых эффективных антибиотиков заставил нас вновь обратиться к проблеме инфекционной безопасности пациента в условиях больничной среды, этого «аккумулятора» бактерий с множественной устойчивостью к антибиотикам. Стало очевидно, что без выстраивания многоуровневой системы предупреждения распространения внутрибольничных инфекций под угрозой окажется вся высокотехнологичная помощь. Здесь речь идёт и о сложных хирургических вмешательствах, и о трансплантации органов, а также гематологических и ревматологических пациентах. Везде, где больной находится в зоне высокого риска, невозможность подавить инфекцию может нивелировать все усилия хирурга и иных смежных специалистов. Роль анестезиолога-­реаниматолога важна: отделения реанимации аккумулируют самых слабых и сложных пациентов.

— Сергей Васильевич, кадровые вопросы сегодня стоят остро перед любой отраслью. При этом престиж профессий реаниматолога и анестезиолога серьёзно вырос в ходе пандемии. Что сегодня делается для роста этих специальностей? По данным Росстата, в 2021 году служба анестезиологии и реаниматологии была укомплектована на 47,9 %, а укомплектованность кадрами среднего медицинского персонала составляла 61,5 %. Удалось ли повысить процент численности специалистов службы анестезиологии-­реаниматологии?

— Наша специальность безумно интересная, но тяжёлая. Пандемия подогрела интерес молодых врачей к анестезиологии-­реаниматологии. Спасибо средствам массовой информации и журналистам, которые повернули вектор отношения социума к врачам в позитивно-­уважительную сторону.

Сейчас мы ищем возможности повышения образовательного уровня анестезиологов-­реаниматологов. Налаживаем взаимодействие с российскими разработчиками медицинской техники. Правительством нашей страны ведётся масштабная работа по укреплению медицинской и фармпромышленности, технологического суверенитета нашей страны.

Работаем со школьниками, вовлекая их в медицину, объясняя преимущества нашей профессии, знакомя их с её миссией. Профессионально ориентируем молодых врачей, привлекая их в анестезиологию и реаниматологию.

— Как ведётся практикоориентированная подготовка врачей с учётом современных задач анестезиологии-­реаниматологии? Каким образом совершенствуются профессиональные компетенции, необходимые для профессиональной деятельности врача анестезиолога-­реаниматолога? В каких направлениях идёт работа по привлечению молодых кадров?

— Подготовка врачей сегодня опирается на симуляционные методики. Симуляторы и манекены позволяют сформировать мануальные навыки не на пациенте, а на неживом материале. Очевидно, что здесь ниже цена ошибок, неизбежных в начале освоения любой методики.

Большое подспорье — использование методик визуализации, в первую очередь прикроватного ультразвука. Ясно, что врач, выполняющий манипуляцию только по анатомическим ориентирам, имеет меньше шансов на успех и больше на осложнения, чем его коллега, контролирующий процесс визуально.

Мы вновь вернулись к надёжному методу обучения — «погружению». Примером этому является проект «Петровский доктор», в рамках которого анестезиологи-­реаниматологи погружаются на месяц в высокотехнологичную среду федеральных клиник, где их буквально накачивают навыками и знаниями. Мы формируем пул наставников для региональных врачей. Я высоко оцениваю роль дистанционного обучения. Важно только понимать, кто и как тебя обучает.