Институт иммунологии ФМБА России: от фундаментальных исследований до практического здравоохранения №2(66), 2014 год

В этом году Институт иммунологии отметил своё 30-летие. Возник он не на пустом месте — к началу 80-х годов иммунология уже была популярной наукой во всём мире. Именно благодаря этой популярности в Институте биофизики Минздрава СССР, занимавшемся преимущественно вопросами радиационной медицины и радиационной биологии, образовался отдел иммунологии, состоявший из нескольких лабораторий, где работало около ста человек. И для этой группы сотрудников в конце концов стала очевидной проблема создания отдельного Института, который занимался бы полностью вопросами иммунологии. Самое главное, что к инициаторам — а основным из них был учёный с мировым именем Рэм Викторович Петров — с пониманием отнеслись в правительстве. Таким образом, в 1983 году образовался Институт иммунологии Минздрава СССР. Упомянутый отдел в полном составе переехал в новое здание. В Институт пригласили, кроме того, многих иммунологов, которые работали в Советском Союзе. С самого начала при этом крупном научном учреждении функционировала клиника с основными отделениями, все главные направления иммунологии, аллергологии. И сегодня клиника Института является единственным учреждением в стране, которое специализированно занимается диагностикой, профилактикой и лечением больных аллергией и больных с нарушениями в системе иммунитета, а имеющиеся на данный момент 32 научные лаборатории охватывают все направления современной иммунологии и аллергологии.

Вместо аллергии — иммунный ответ организма

— Рахим Мусаевич, в современном мире нет, наверное, ни одного человека, который был бы абсолютно удовлетворён своим иммунитетом, получается, что все мы ваши пациенты.

— В любой стране сегодня 25–30 % населения страдают аллергией. Если добавить к этому количество людей, имеющих иммунодефициты, то, получается, чуть ли не половина населения нуждается в нашей помощи, помощи квалифицированного иммунолога. А в научных подразделениях мы изучаем все современные аспекты иммунологии: молекулярную иммунологию, клеточную, иммуногеномику и другие направления. Очень многое сделано для изучения аллергенов. Понятно, каким путём аллерген вызывает аллергическую реакцию. Понятно, что при этом происходит. Всё абсолютно расшифровано. Есть много так называемых лекарств, которые как бы лечат от аллергии; на самом же деле нет ни одного лекарства — аллергия не излечивается, всего лишь блокируются клинические симптомы. Прекратили давать антигистаминные препараты — и тут же аллергия при новом контакте с аллергеном. Главный способ борьбы с этим недугом — так называемая специфическая иммунотерапия, когда больным подкожно вводят причинный аллерген, то есть тот аллерген, который вызывает аллергию. Это очень сложная схема, начинающаяся с маленьких доз, которые увеличиваются постепенно, на протяжении месяцев, и возможны системные реакции вплоть до шока. Но это единственный способ лечения, который позволяет полностью избавиться от того или иного вида аллергии.

У нас в Институте разработаны новые препараты, аллерготропины. Это абсолютно новое слово в аллергологии, в иммунологии. Мы берём причинный аллерген, вызывающий аллергию, и соединяем с препаратами, которые аллергию поворачивают в сторону защитной иммунной реакции организма. И получается образование нормальных защитных антител, которые постоянно производятся в нашем организме.

— Какая научная база подведена под эти изыскания и вообще под работу Института?

— Научная база у нас серьёзная. Лаборатории оборудованы на современном мировом уровне, работы учёных публикуются во всех журналах, много статей выходит за рубежом, и индекс цитируемости наших авторов довольно высокий. Иммунная система очень сложная: она охватывает весь организм и состоит из специальных органов, тканей, клеток, молекул. Клетки иммунной системы обладают удивительной способностью к миграции, они не просто находятся в каких-то определённых местах, а мигрируют по всему организму, это очень важно для того, чтобы клетки при помощи рецепторов узнавали, что где-то возникла опухоль, и иммунная система, если она нормально работает, её уничтожает. Инфицируется человек, попадают в организм вирус, бактерии, какие-то простейшие — система распознает всё это благодаря рецепторам клеток. Образуются новые молекулы — антитела. Их очень много. Колоссальная армия молекул борется со всем, что вредно для организма, защищая его. Иммунная система работает, как хороший оркестр, есть дирижёры — клетки-регуляторы, и они регулируют все иммунные реакции. Если они в порядке, то вся иммунная система работает нормально, она защищает, и человек в принципе не должен заболеть. А если вдруг возникает инфекционная болезнь, то иммунная система должна её победить. Но, к сожалению, иммунная система сама тоже может болеть, имеет дефекты, врождённые и приобретённые. И врач-иммунолог сначала определяет, на каком уровне поражена иммунная система, а потом назначается соответствующее лечебное вмешательство.

— Как у вас складываются взаимоотношения с зарубежными коллегами?

— Такое сотрудничество у нас было с самого начала образования Института. Многое связывает нас с Франкфуртским университетом в Германии, с Imperial College в Лондоне, в котором два года проработал наш профессор, доктор медицинских наук Муса Рахимович Хаитов. Сейчас он заведует отделом из нескольких лабораторий и работает на передовом направлении молекулярной иммунологии. Добавлю, что в 2013 году он стал членом исполкома Европейской академии аллергии и клинической иммунологии. И то, что наш человек оказался в исполнительном комитете этой академии, произошло за всю историю иммунологии впервые.

Система ФМБА России позволяет Институту работать и развиваться

— Скажите, что вам даёт нахождение в структуре Федерального медико-биологического агентства?

— Сначала наш Институт относился к Третьему Управлению Минздрава СССР. А когда образовалось Федеральное медико-биологическое агентство, одним из первых визитов молодого руководителя В.В. Уйба стало посещение нашего Института иммунологии. Владимир Викторович сумел понять, что это интереснейший Институт, который необходимо поддерживать. И он многое для нас сделал, чему я очень благодарен. Наш Институт полностью финансируется агентством, мы впервые вздохнули свободно, нет проблем с зарплатами, оплатой коммунальных услуг, оборудованием. Поскольку с каждым годом всё больше ощущается переход на конкурсную основу, присуждаются гранты, люди активизировались. Любой учёный, получающий из бюджета свою зарплату, может активно подавать заявки в Фонд фундаментальных исследований, Минобрнауки, другие фонды. Хаитов младший, к примеру, работающий на субмолекулярном уровне — над теми элементами РНК, которые будут своего рода «прицельными пулями» против вирусов, — имеет больше всех грантов. Завершаются доклинические исследования, наверное, через несколько лет начнутся клинические. Идёт абсолютно новое поколение противовирусных иммунологических препаратов.

— Вы сказали, что главной задачей было создание новых вакцин, лекарств для лечения иммунозависимых заболеваний, новых методов диагностики. Как это было организовано?

— При основании Института был такой серьёзный мотив: предполагалось прохождение в одном учреждении всей цепочки — скажем, лекарства, диагностического препарата или вакцины — от идеи создания до их внедрения. Мы создали широкую категорию лабораторий — от такой, где работают теоретики, генерируют идеи, до лаборатории, где всё это проверяется на экспериментальных моделях, потом начинаются клинические исследования на клинической базе. Вот эта цепочка до сих пор работает. Мы всё делаем непосредственно здесь, в Институте иммунологии. 

Это очень пригодилось, когда мы начали серьёзно заниматься генетическим контролем иммунитета. Всё в организме контролируется генами, иммунитет тоже. Эти гены называются генами иммунного ответа. От них зависит, быть ли ответу сильным после какой-либо инфекции, средним, слабым, или его не будет вовсе. Всё это мы делали на специальных линиях мышей, и таким образом определяли, какие гены обеспечивают иммунитет по сильному, высокому типу, какие — по среднему, а какие — по слабому. Потом стали смотреть, как это проявляется в организме: оказывается, на уровне клеток, рецепторов, на поверхностных молекулах клеток. И если иммунная система даёт слабый ответ или вообще не развивает его, надо добавить недостающий «кирпичик». Мы научились превращать слабореагирующих животных в сильнореагирующих. Чудо: мыши, которые не должны были развивать иммунитет, давали прекрасную иммунную реакцию!

Линейка вакцин нового поколения

— На каком уровне выхода к людям находятся некоторые из ваших «кирпичиков», например, вакцины против гриппа?

— Они уже широко применяются для вакцинации населения. Люди ведь на вакцинацию реагируют по-разному, и иммунитет возникает разный. Мы, создавая вакцины, брали определённые фрагменты белков вирусов или бактерий, химически связывали с тем фрагментом, который необходим для полноценного иммунного ответа, и сконструировали универсальную (тривалентную) вакцину против гриппа нового поколения. Такие препараты считаются лучшими вакцинами не только у нас, но и в мире, сотни миллионов людей уже успешно провакцинированы и в России, и за рубежом. 

— А вакцины против СПИДа — есть ли подвижки в этом направлении?

— Даже тогда, когда в Союзе не было ни одного больного СПИДом, мы уже видели такую проблему и начали её решать. В первую очередь, мы много сделали в теоретической области: впервые выявили некоторые фрагменты вируса, через которые он связывается с клеткой (кстати, я сам проводил обстоятельные исследования, они опубликованы в журнале «СПИД (AIDS)» — самом серьёзном издании в этой сфере, издающемся в Америке; потом я стал членом редколлегии этого журнала). В медицине фундаментальные изыскания всегда заканчиваются прикладными, и для нас важно было создать свои препараты. Не являясь, однако, вирусологами, мы пошли оригинальным научным путём — решили синтезировать те фрагменты белков вируса, которые взаимодействуют с антителами против вируса СПИДа, и сделать на этой базе диагностический препарат. Мы создали целое семейство препаратов в итоге, они очень долгое время использовались на практике в области диагностики.

Поскольку мы сделали новую генерацию, новое поколение вакцин против целого ряда инфекций: гриппа, брюшного тифа, дизентерии и так далее, то решили сделать вакцину от СПИДа. Весь мир занимается этой задачей. Есть около 50 вакцин, допущенных до клинических испытаний, однако эффекта пока особого нет. Но надежда есть. Мы идём своим путём. Почему трудно создать вакцину против этого вируса? Он в тысячу раз более изменчив, чем вирус гриппа. За вирусом гриппа с трудом угонишься, а вирус СПИДа и того сложнее. Мы начали искать, какие фрагменты белков СПИДа консервативны, то есть не подвергаются мутации. Один такой нашли на поверхности вируса, а другой внутри. Синтезировали генно-инженерным методом. И этот химерный белок соединили с препаратом, который сильно усиливает иммунный ответ. Сделали вакцину, назвали её ВИЧРЕПОЛ, и она благополучно прошла все доклинические исследования. Потом нам разрешили первую фазу клинических испытаний на добровольцах. Эта фаза успешно завершена, и вакцина признана и безопасной, и эффективной. Надо переходить к следующей стадии. Но я вам могу сказать, что вакцина настолько успешна, что её хорошо знают за рубежом: журналы публикуют таблицы по самым перспективным вакцинам, работа над которыми продолжается в мире. И мы на протяжении 5–6 лет занимаем пятую-шестую строчки. То есть о нашей вакцине знают, считают её важной, и надо доводить её до следующих этапов.

Все силы и внимание — на прорыв

— Существует ли у вас свой механизм общения со столь большим коллективом Института? 

— Каждый вторник у нас проходит семинар, и все об этом знают, он так и называется: семинар директора Института. И каждый вторник здесь звучит доклад одной из лабораторий. Когда получаются новые исследования, новые данные, у меня всегда масса ощущений, и я с восторгом поддерживаю людей: это чудесно, это необыкновенно, вы молодцы! 

Я ведь вижу, кто как работает, и если есть прорыв в какой-то отдельной области, всё внимание мы бросаем туда и начинаем помогать дополнительно, чтобы сделать новое лекарство, диагностикум, прибор, вакцину. Я контактирую с каждым из сотрудников. Радуемся мы вместе.

— Вы обрисовали картину сегодняшнего дня. А как Институт будет развиваться в дальнейшем?

— Иммунология сейчас очень востребована в мире и в нашей стране тоже, потому наш Институт, я думаю, будет прогрессировать. У нас есть планы построить дополнительные помещения. Мы можем создать любой прибор, который мы задумали, любое лекарство, вакцину, аллерген у нас в Институте в лабораторных условиях, в небольших количествах. Но нужно делать это в больших масштабах. Поэтому, возможно, идеален вариант государственно-коммерческого партнёрства или что-то иное, но нам необходимо собственное предприятие, на котором бы производились те продукты, которые мы сами придумали. Это намного выгоднее, чем отдавать идеи другим предприятиям. Мы считаем, что можно и нужно создавать вакцины против пока ещё не побеждённых инфекций. Или против инфекций, которые можно лечить, например венерические болезни, — лекарства есть, а вспышки везде и всюду, потому что нет вакцины. Нет эффективной вакцины против туберкулёза, это очень большая сейчас проблема. И мы работаем: делаем новую вакцину против туберкулёза. Надо делать вакцину против малярии. Надо делать вакцину против рака. Мы работаем во всех этих и других направлениях и в эксперименте получаем очень интересные данные.