Наследники великого хирурга №6(89), 2017 год

Память

— Вот портрет нашего учителя. А это его кабинет. — Юрий Владимирович с гордостью демонстрирует стол, за которым работал академик Петровский, его операционный костюм, походный набор хирургических инструментов, подаренный Борису Васильевичу его отцом, земским врачом В.И. Петровским. Здесь же можно видеть авторские свидетельства, печатные труды Б.В. Петровского по различным проблемам хирургии, переведённые на большое количество языков, и преподнесённые ему почётные мантии ведущих университетов мира. А ещё — подарки благодарных пациентов, среди которых ковёр с портретом маршала Г.К. Жукова, также успешно прооперированного Петровским.

— Борис Васильевич прошёл Великую Отечественную войну фронтовым хирургом?

— Да, и это очень пригодилось ему в деле организации Центра хирургии.

Петровский 16 лет был министром здравоохранения СССР, многие годы совмещая этот пост с должностью директора Всесоюзного научно-исследовательского института клинической и экспериментальной хирургии. Кстати, при нём наше здравоохранение было одним из лучших в мире.

Честно говоря, сейчас, при министре здравоохранения Веронике Игоревне Скворцовой, тоже происходят изменения в лучшую сторону, и мы поддерживаем её стратегию развития здравоохранения. 

— Юрий Владимирович, продолжая дело выдающегося учёного и являясь руководителем РЦНХ, какие задачи вы определяете для себя сегодня?

— Они в принципе были инициированы всей жизнью академика 

Петровского: держать марку ведущего хирургического учреждения Российской Федерации, создавать и развивать новые хирургические технологии, быть генератором новых идей, новейших методов диагностики. 

Задачи, конечно, грандиозные. Но ведь сейчас и время сложное. Сложное, но интересное. Если раньше имелись государственные заказы, возникали мегапроекты и тому подобное, то сейчас задачи генерирования идей спущены на учреждения. Вот и мы этим занимаемся. 

Занимаемся очень многими вещами, в частности, в области общей хирургии. К примеру, лечением грандиозно больших опухолей печени у детей, даже годовалых, вплоть до пересадки. Таким же малым детям делаем пересадки почек. Именно у нас в Центре хирургии эти технологии разработаны и доведены до совершенства. Пересадку почек мы регулярно осуществляем с конца 1960-х годов, печени — с конца 1980-х. 

Ученики выдающегося хирурга

— Основоположник клинической трансплантологии Валерий Иванович Шумаков тоже был учеником Петровского?

— Да, тот самый профессор Шумаков, чьё имя сейчас носит ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр трансплантологии и искусственных органов» Минздрава России, как и нынешний его директор, член-корреспондент РАМН Сергей Владимирович Готье, — ученики школы Петровского.

Шумаков вспоминал, как Учитель безошибочно распознавал новые пути и направления в хирургической науке, поддерживал их, старался внедрить в своей клинике, как восхищал всех, кто с ним работал, своей потрясающей хирургической техникой. А когда зашла речь о необходимости создания искусственных клапанов сердца, Борис Васильевич предложил заняться этой проблемой Шумакову. То есть техника трансплантологии также была создана в НИИ клинической и экспериментальной хирургии! И здесь же были разработаны лапароскопические операции.

Профессор Юрий Иосифович Галлингер провёл в январе 1991 года в нашем институте первую в СССР лапароскопическую холецистэктомию. Вы представляете: без разреза — только дырочка в животе, в брюшной стенке, и через эту дырочку можно выполнить операции на жёлчном пузыре, на кишечнике, на поджелудочной железе, на желудке и т.д. 

Хирургия пищевода также приоритет Центра хирургии. Этой темой много занимался академик Александр Фёдорович Черноусов, сейчас он возглавляет кафедру факультетской хирургии № 1 и клинику факультетской хирургии имени Н.Н. Бурденко Первого МГМУ имени И.М. Сеченова. Большие успехи достигнуты в хирургическом лечении новообразований и различных других патологий пищевода. Сейчас мы одни из немногих, а может быть, и единственные в России делаем эти вмешательства с использованием малоинвазивных и  тораколапароскопических технологий, в частности обширные операции по удалению пищевода, поражённого раковой опухолью, с одномоментной пластикой органа, то есть созданием искусственного пищевода из тканей желудка либо кишки. 

Все технологии, разработанные в Центре Петровского по хирургии лёгкого, средостения и трахеи, связаны с именем академика Михаила Израилевича Перельмана. Если раньше эти вмешательства выполнялись в основном через большие разрезы грудной клетки, то сейчас 90 % таких операций делается через отверстие, это торакоскопические технологии. 

Можно констатировать: хирургия принципиально изменилась, она стала малоинвазивной и тораколапароскопической. То же касается хирургии колоректальной, то есть вмешательства на толстой и прямой кишках, хирургии поджелудочной железы, печени, жёлчных путей. 

В сосудистом разделе РНЦХ — лидер в области хирургии аорты. Этот главный сосуд человеческого тела можно сравнить с магистральным нефтепроводом, от которого отходят сосуды ко всем органам: сердцу, головному и спинному мозгу, печени, почкам, поджелудочной железе, рукам и ногам. Мы научились менять отдельные участки аорты и даже делаем операции одномоментной замены всей аорты человека на искусственную, со всеми отходящими от неё сосудами. Эти операции имеют мировой приоритет. 

— Вы непосредственно занимались этими разработками, за что вам была присуждена Государственная премия Российской Федерации. Кто является продолжателем темы и какие направления развиваются сейчас в РНЦХ?

— Сейчас отделение хирургии аорты и её ветвей возглавляет мой ученик, молодой член-корреспондент РАН Эдуард Рафаэлович Чарчян.

Одно из других направлений — одномоментные операции по замене нескольких сосудов, требующиеся в случаях, когда у человека поражены многие сосуды, например, сосуды мозга, сердца, ног. Что делать в таких ситуациях? Мы нашли ответ на этот вопрос: разработали и успешно применяем данный хай-тек в области аортальной и сосудистой хирургии. 

Российский научный центр хирургии является пионером нехирургического метода лечения сосудов, а именно — расширения сосуда и имплантации в этот участок стента. Данное направление тесно связано с именем Иосифа Хаимовича Рабкина, члена-корреспондента РАН, отмеченного Государственной премией Российской Федерации. Мы были первыми в Советском Союзе, кто внедрил эти технологии в начале 1980-х. 

На сегодня в Центре хирургии выполнено уже более 3000 операций при аневризмах грудной аорты, и мы успешно держим первое место в России. При этом под руководством профессора Сергея Александровича Абугова применяются не только хирургические, но и рентгенэндоваскулярные методы лечения. Абугов имеет самый большой опыт в постановке стент-графтов (без операции, через небольшой разрез на бедре вводится специальная конструкция, и внутри аорты устанавливается протез). Совмещение технологий рентгенэндоваскулярной и классической хирургии привело к созданию нового направления — гибридной хирургии, в частности, гибридной хирургии аорты.

Пионеры высоких технологий 

— Можно сказать, Российский научный центр хирургии переходит в основном на малоинвазивные вмешательства? 

— Мы сейчас переводим технологии с классических на малоинвазивные в области общей хирургии, в области кардиохирургии, где с помощью одного — двух небольших разрезов выполняются операции на дуге аорты, на корне аорты, клапанах сердца и шунтирование сосудов сердца. Мало того, мы являемся пионерами в разработке мини-инвазивной коронарной хирургии, когда через небольшие разрезы в 5–6 сантиметров осуществляется полное восстановление кровоснабжения сердца. 

Профессор Борис Владимирович Шабалкин, также ученик Петровского, за разработку и внедрение в клиническую практику методов хирургического лечения ишемической болезни сердца в 1988 году вместе с коллегами получил Государственную премию СССР. Сейчас, продолжая развитие направления минимальной инвазивной хирургии, мы успешно применяем протезирование клапанов сердца, вообще не вскрывая грудную клетку. Имплантацию клапанов проводим через разрез на бедренной артерии. Это помогает нам без особых проблем, без осложнений, оперировать больных в возрасте 80–90 лет с пороком аортального клапана. Ранее эти пациенты считались неоперабельными, поскольку и возраст, и масса сопутствующих заболеваний не позволяли сделать операцию с применением искусственного кровообращения. 

— Вся хирургия, которая развивается в РНЦХ, не могла бы быть таковой, если бы у вас не было самой совершенной службы анестезиологии, реанимации и искусственного кровообращения. 

— Академик Армен Артаваздович Бунятян, когда-то главный анестезиолог Советского Союза, сейчас — руководитель отдела анестезиологии и реанимации РНЦХ, вспоминал: когда Петровский предложил ему стать анестезиологом, он, в то время уже кандидат наук по хирургии, встретил его предложение более чем сдержанно — этой специальности в стране ещё не было. Однако Борис Васильевич убедительно доказал ему, что без анестезиологии хирургия дальше развиваться не может. 

В своё время возглавляла службу и академик Рената Николаевна Лебедева, главный реаниматолог СССР. 

Сегодня благодаря разработанным в этой области технологиям мы имеем возможность безопасно проводить длительные операции под наркозом и выхаживать больных с тяжёлой полиорганной недостаточностью. Следует отметить, что развитие технологий в области анестезиологии и реанимации позволило успешно и безопасно выключать органы человека на этапах реконструкции аорты. По своему опыту скажу, что первая больная, которой я проводил операцию на дуге аорты в течение 84 минут в условиях остановки кровообращения, проснулась. Это было в 1993 году. Безопасность операции — главное кредо нашей службы анестезиологии и реанимации. 

— Многие высокотехнологичные операции являются весьма затратными. Как вы с этим справляетесь?

— Это так, но мы научились работать с нашей системой здравоохранения, и большинство больных оперируем по федеральным квотам, так называемой высокотехнологичной медицинской помощи (ВМП). Есть больные, которые выдвигают особые условия и хотят оплатить лечение сами. Естественно, они госпитализируются за деньги. Но их мало. Мы оперируем пациентов со всей России, из стран СНГ, Европы и Азии. Согласно федеральному закону, иностранцам проводится только платное лечение. Бесплатно, по полису ОМС, проводим стандартные операции: удаление варикозного расширения вен на ногах или грыжи. Но эти вмешательства не являются высокотехнологичными. 

Огромные перспективы развития

— Что бы вы изменили в российском здравоохранении?

— Донорская система отлажена, но не доведена до совершенства и сложно работает в России. Что нужно сделать? В стране должен быть единый регистр доноров и возможность для всех пользоваться этим регистром. Далее. Квоты охватывают всех россиян, но их, как всегда, на всех не хватает. Уже на конец октября по большинству позиций у нас квоты закончились, то есть госзаказ выполнен на 100 %. Мы снижаем темпы работы. У самого Центра хирургии нет средств на приобретение протеза за 650 000 рублей и имплантацию его больному. Чтобы прооперировать большее число нуждающихся, мы можем ещё на треть увеличить оказание ВМП. Ресурсы у нас есть, но нам нужен ещё госзаказ, то есть квоты, с соответствующим финансированием. 

Сегодня мы работаем в крайне стеснённых условиях: больше тысячи человек, которые раньше располагались в нескольких зданиях, сейчас ютятся практически в одном, ибо Центр хирургии находится под реконструкцией со строительством нового здания, которое должно было быть введено в эксплуатацию ещё в 2016 году, но, как это у нас часто бывает, строительство, к сожалению, приостановлено. 

Однако есть и радостная для нас информация — о том, что Российский научный центр хирургии включён в Федеральную адресную инвестиционную программу на 2018–2020 годы по продолжению и завершению строительства нового корпуса. Там будут все отделения, кроме кардиохирургии и реанимации. Вот это — и моя головная боль, и главная на данный момент цель в жизни: чтобы здание наконец-то было достроено и мы начали полноценно работать, поскольку после ввода в эксплуатацию нового корпуса ресурсы Центра по оказанию медицинской помощи населению увеличатся в два, а то и в три раза. 

— Как вы считаете, должны ли центры, разрабатывающие новейшие хирургические методики, находиться в столицах или часть из них можно перенести в крупные российские города?

— Понимаете, Центр хирургии есть гнездо высокотехнологичной медицинской помощи, откуда всё родилось. И кстати, во многих федеральных округах клинические институты, оказывающие ВМП, возглавляют наши ученики. Мы плодим птенцов и выпускаем летать. Это наша миссия — воспитывать кадры. 

Я согласен с тем, что подобные центры сейчас надо строить на периферии. Но в то же время есть такие институты, как наш РЦНХ, как Национальный медицинский исследовательский центр кардиологии, Национальный медицинский исследовательский центр сердечно-сосудистой хирургии имени А.Н. Бакулева. Вот их как раз надо дофинансировать, доквотировать, им надо дать возможность роста, совершенствования. Ведь именно такие научные школы, как Российский научный центр хирургии РАМН, генерируют идеи, что доказано опытом, а опыт — великое дело. Наша миссия — всероссийский масштаб. 

Благодаря тому, что в РЦНХ расположены многие кафедры Сеченовского института, мы как преподаватели видим перспективных студентов, отбираем их, даём им возможность окончить ординатуру, аспирантуру. Самых талантливых, которые всё это прошли, включаем в штатное расписание РНЦХ. Дефицита кадров у нас нет. Напротив, мы доноры кадров, то есть сами отдаём их в регионы. Наша школа — научная академическая школа Б.В. Петровского — одна из сильнейших как во времена Советского Союза, так и в Российской Федерации. Это школа с наилучшей репутацией, с большими традициями и с огромной перспективой развития.