Радиация под контролем учёных ЮрИБФ №2(66), 2014 год

— Сергей Анатольевич, вы возглавляете ЮУрИБФ почти двадцать лет. Насколько изменились задачи, стоящие перед руководством института, за эти годы?

— Меня назначили директором в 1997 году. Задача была одна — сохранить институт, поскольку к моменту моего назначения сотрудникам восемь месяцев не выплачивали зарплату. Через год-два эту проблему удалось решить. Возникла необходимость перепрофилировать деятельность института.

Немного истории.

ЮУрИБФ находится в городе Озёрске Челябинской области. Отсюда начиналась атомная промышленность СССР, здесь на ПО «Маяк» был получен плутоний для первой советской атомной бомбы.

Известно, что в СССР всё планировалось комплексно, поэтому в рамках «ядерного проекта» в 1946 году был организован Институт биофизики в Москве. На него возлагались задачи медицинского обеспечения проекта. В частности, планировалось, что медицинское обслуживание работников ПО «Маяк» будет проходить в городской медсанчасти, а специальные вопросы будут решаться командированными специалистами из Москвы. В Озёрск были направлены молодые ученики известных союзных специалистов, в основном гематологов, так как в то время считали, что радиация действует в первую очередь на кровь. К сожалению, уже с первых дней деятельности ПО «Маяк» ввиду недостатка опыта и несовершенства технологий появились массовые случаи переоблучения персонала.

Стало очевидно, что в «удалённом режиме» эти проблемы не решить.

В 1953 году было решено организовать филиал клинического отдела института биофизики, а в 1955 году был образован филиал № 1 института биофизики, который возглавил Григорий Давидович Байсоголов. Всего за первое десятилетие деятельности ПО «Маяк» было зарегистрировано 59 случаев острой лучевой болезни, 110 случаев плутониевого пневмосклероза, три тысячи рабочих получили статус профессионально больных.

К концу 50-х годов ситуацию удалось в корне изменить. Благодаря усилиям специалистов — атомщиков и врачей число профессиональных заболеваний сократилось до единиц.

Второе важное направление работы — эксперименты над животными с целью разработки стандартов радиационной безопасности. Необходимо было установить, какие уровни смертельны, какие опасны для жизни, какие позволяют безопасно трудиться на рабочих местах.

— Разве животные и люди одинаково реагируют на облучение?

— Чем сложнее организована структура, тем более радиочувствителен организм. Существуют бактерии, которые вообще живут в атомных реакторах. Есть специальный переходной коэффициент, который мы учитываем. Если эксперимент проводится на крысах, то этот коэффициент равен 9–10. То есть человеку достаточно облучения в десять раз меньшего, чем крысе, чтобы появились соответствующие изменения.

Полным аналогом является кожа поросят, реагирующая, как кожа человека. Теперь, когда с начала атомной эры прошло 60–70 лет, накоплен огромный материал по воздействию ионизирующего излучения на организм человека, но в середине 50-х годов такой информации не существовало, и её восполняли экспериментами на животных.

К середине 60-х исчезли проблемы массового облучения людей. Были разработаны первые стандарты радиационной безопасности. Более 40 лет не регистрируются детерминированные эффекты облучения. Медицинское обслуживание персонала перешло в ведение Центра профессиональной радиационной патологии.

Цели и задачи ЮУрИБФ изменились и сосредоточились на совершенствовании стандартов радиационной безопасности (учёт нераковых и генетических эффектов), реконструкции доз внутреннего облучения, реагировании на аварийные ситуации.

— Сергей Анатольевич, вы утверждаете, что проблема массового облучения людей осталась в прошлом. Но вспомним Чернобыль, Фукусиму… Занимаетесь ли вы последствиями катастроф и аварий?

— В апреле 1986 года на Чернобыльскую АЭС сразу же выехал состав нашего головного института, а через неделю приехали наши специалисты. Практически половина сотрудников института работали на ликвидации аварии, директор Э.Р. Любчанский полгода работал в составе Правительственной комиссии. Впоследствии 25 сотрудников института были награждены орденами за ликвидацию последствий аварии на ЧАЭС.

Сейчас в ФМБА России созданы медико-дозиметрические аварийные центры. У нас в институте создан такой аварийный центр, отвечающий за Урал, Сибирь и Дальний Восток. Мы готовы в любой момент выехать на помощь.

— Над чем работает коллектив института в настоящее время? Как вы участвуете в программе по обеспечению радиационной безопасности в стране? В чём состоит уникальность ваших разработок?

— Как я уже говорил, острая фаза снята, сейчас наши исследования направлены на предотвращение отдалённых последствий действия ионизирующего облучения. Проводятся исследования маркёров действия радиации, изучаются последствия облучения на генетическом и иммунном уровнях. Большое внимание мы уделяем биодозиметрии. Облучение произошло — есть реакции органов и тканей, которые можно зафиксировать, такие как хромосомные аберрации, изменения в эмали зубов, что позволяет оценить дозу облучения.

В нашем институте в системе ФМБА России существует единственная экспертная лаборатория оценки доз внутреннего облучения. Радионуклиды попадают в организм человека с воздухом, через кожу, с продуктами питания, надолго задерживаются и облучают органы и ткани человека изнутри. Их сложно выводить. В экспертной лаборатории ЮУрИБФ мы имеем возможность оценить уровень облучения, выработать рекомендации по радиационной защите пострадавшего. Таких лабораторий в мире не так много.

— Сергей Анатольевич, с какими международными организациями, зарубежными учёными и в каких областях сотрудничает ваш институт? Насколько веским в решении насущных вопросов взаимодействия атомных технологий и человечества является слово российских учёных?

— Мы имеем серьёзное представительство в международных организациях: так, в научном комитете ООН по действию атомной радиации из нашей «деревни» три человека в составе российской делегации. В международной комиссии по радиологической защите четыре человека представляют Российскую Федерацию — двое из них из нашего института.

— Наверное, уже мало кто помнит фильм Михаила Ромма «Девять дней одного года», в котором молодой учёный-ядерщик Гусев, получив смертельную дозу облучения во время эксперимента, с энтузиазмом продолжал опасные опыты во имя науки. В настоящее время среди молодых учёных встречаются такие гусевы? Каков процент молодых специалистов в кадровом составе вашего института?

— Специфика нашей науки в том, что мы вынуждены сами учить и воспитывать себе смену, ведь наша наука находится на стыке физики, математики, химии, биологии и многих других дисциплин. Молодых научных сотрудников не очень много — около 30 процентов. Но среди них есть хорошие ребята, которым можно доверять, — так, как 17 лет назад ветераны института «авансом» доверили бразды правления мне.

Очень важным фактором, особенно для небольших городов, является стабильное финансирование со стороны ФМБА России. Например, за последние 15 лет оно возросло в 50 раз. Ещё одно преимущество — возможность участвовать в работе научных конференций и путешествовать по стране и миру. Это также привлекательно для молодых людей. Уверен, что мы воспитаем себе достойную смену.