Алексей Баиндурашвили: «Главная реформа происходит в голове и сердце человека» №5(62), 2013 год

— Алексей Георгиевич, читатели нашего журнала хорошо знают ваш институт, его замечательные традиции. Год 2013-й для института начал новое, уже девятое десятилетие его истории. Что для вас в ежедневных буднях выходит на первый план, над чем вы как директор больше всего думаете сейчас?

— Я думаю обо всех отделениях и центрах нашего института, потому что каждое подразделение работает с больными детьми. И ещё думаю о том новом, что появляется у нас. Допустим, об оснащении соответствующим хирургическим оборудованием наших выездных бригад, позволяющим оперировать ребёнка, получившего тяжёлую спинальную травму, на месте. В составе бригады — ортопед, два вертебролога, нейрохирург и анестезиолог. Если всё-таки нет возможности оперировать на выезде, мы берём больного к себе в институт и независимо от времени суток проводим срочную хирургическую операцию. Ранний привоз пациента является гарантом того, что ребёнок не останется инвалидом.

У нас есть центр для детей, которые родились без пальцев, с врождённой патологией кисти. Мы стараемся их в раннем возрасте оперировать и проводим сложное хирургическое вмешательство — пересадку пальцев с ноги на руку. За время существования института нами сделано свыше тысячи таких операций. Клинический материал такого количества микрохирургических операций вряд ли имеется ещё где-то в мире. Помимо пальцев мы пересаживаем суставы, ростковые зоны, применяя микрохирургическую технику. А самое интересное, что через 5–7, 10 лет пальцы стопы проходят такую сложную метаморфозу, что они начинают быть похожими на пальцы руки. Это очень важный момент! Больные с такими пересаженными пальцами в будущем становятся, бывает, и художниками, один из них хирург, один даже скалолаз.

— Наверное, кто-то и на фортепиано играет. Раз такие чудеса происходят, значит, вам в институте Бог помогает. Что ещё можно об этом сказать!

— Да, есть пациенты, которые потом и на пианино играют. В нашем институте есть центр нейролечения, который оказывает нейроортопедическую помощь детям с тяжёлыми формами детского церебрального паралича. На первом этапе мы проводим нейрохирургическое лечение, снимаем спастичность, подготавливаем фон для дальнейших сложных конструктивных операций на конечностях. Дети со скрюченными руками, ногами в конце лечения, после всех его этапов, могут сами себя обслуживать. Для реабилитации таких детей у нас есть сложные специализированные реабилитационные комплексы Lokomat, их у нас три. Это роботы, которые учат ребёнка ходить. Есть комплексы для нижних конечностей и для верхних. Опыт такого лечения и реабилитации у нас ещё больше — это десятки тысяч детей.

— Операции, которые делаются в вашем институте, тиражируются потом по всей России. Институт имени Турнера единственный в России дважды получил премию «Призвание» — за уникальные методики лечения и восстановления практически утраченных функций организма. 

— Это действительно так. И не просто восстанавливаем функции, а помогаем детям стать художниками, творцами, вести нормальную, хорошую жизнь.

Рисунки детей, у которых не было пальцев на руках, мы отдали на Императорский фарфоровый завод, специалисты завода подготовили их для перенесения на тарелки, и теперь удивительные подарки — тарелки с рисунками наших детей мы дарим нашим гостям. Мы их подарили и президенту страны, и председателю правительства, и министрам здравоохранения, и губернаторам. Наши тарелки ушли и в ЮНЕСКО. В институте есть студия, в которой профессиональные художники учат наших детей рисовать. Это те самые дети, у которых был сложный паралич или на кисти не было пальцев.

— Давайте продолжим рассказ о ваших отделениях и центрах. 

— У нас есть центр эндопротезирования тазобедренного сустава у подростков. Долгое время считалось, что это только для взрослых, но есть подростки, которым это нужно делать, и мы это делаем. Возглавляет этот центр заслуженный врач РФ, доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой травматологии и ортопедии Валентин Александрович Неверов.  Есть центр Понсети и мы сотрудничаем с международным центром по лечению косолапости по методу Понсети. Сам метод минимально инвазивный, но дающий максимальный клинический результат. Это является золотым стандартом при лечении детей с врождённой формой косолапости.

Мы начинаем лечить детей с самого раннего возраста. Сейчас мы разрабатываем программу «Неонатальная ортопедия». Это сверхраннее лечение детей с видимой врождённой патологией. Наши сотрудники опекают родильные дома, смотрят новорождённых с тем, чтобы в любой момент начать оказывать им помощь. Во всём мире сейчас проявляется большое 

внимание к новорождённым с точки зрения ортопедии. Вообще такая модель является идеальной для хирургов: родился ребёнок, его сразу смотрят ортопед и детский невролог, и сразу определяют, что с малышом. Здоров, слава Богу. Если патология, значит, мы заносим ребёнка в нашу программу и ведём дальше по жизни.

— Алексей Георгиевич, вашим сотрудникам удаётся дойти до каждого родильного дома, каждого ребёнка?

— В Петербурге всего 14 родильных домов, и чаще всего они сами беспокоят курирующего ортопеда. Есть отделение костной патологии, где лечатся дети с обширными доброкачественными опухолями. Если ставится диагноз злокачественная опухоль, мы детей переводим в онкологический институт или наблюдаем и лечим совместно с детскими онкологами. В отделении патологии позвоночника хирурги работают с помощью навигационных комплексов. Специальные навигаторы позволяют точно определить, куда надо установить конструкцию, чтобы наиболее грамотно исправить, например, тяжёлый сколиоз. Третье отделение — по врождённому вывиху бедра. Четвёртое — отделение патологии стопы, где применяется золотой стандарт при лечении врождённой косолапости. Мы хотим создать такой федеральный центр. Пятое — церебральный паралич. Шестое — отделение микрохирургии кисти. Седьмое — отделение последствий травм и ожогов. Одну из премий «Призвание» мы получили за то, что спасли ребёнка с глубокими ожогами 95 % площади тела.

— Мы рассказывали в нашем журнале об этом поистине удивительном, уникальном случае. Это потрясающе!

— Этот мальчик сейчас юрист, замечательный человек. Я хочу сказать, что мы часто опекаем наших пациентов в течение всей жизни. Один из них работает у нас водителем, вторая трудится у меня помощницей. Мы их не бросаем на произвол судьбы. Ведь последствия ожога лица или кисти заметны, и не всегда человек психологически с этим может справиться. Мы стараемся все проблемы решать вместе.

А ещё у нас есть отделение челюстно-лицевой хирургии, которое мы недавно создали, и теперь дети с врождённой челюстно-лицевой патологией: заячья губа, волчья пасть, расщелина нёба — в максимально раннем возрасте попадают к нам, чтобы потом им было проще в жизни. Здесь работают ведущие специалисты: Михаил Георгиевич Семёнов — профессор Северо-Западного государственного медицинского университета имени И.И. Мечникова, Маргарита Сергеевна Циплакова — доцент, Юлия Владимировна Степанова — доцент,  заведующая отделением. Одно из самых молодых наших отделений — отделение артрогрипоза, но сделано здесь уже очень многое.

В последние годы заметно продвигается наша международная деятельность. Мы проводим в год много конференций, к нам приезжают ведущие травматологи других стран, чтобы увидеть, что мы делаем. Более того, два доктора из Австрии хотят приехать к нам на учёбу. У нас есть очень молодые профессора, они много ездят, бывают на всевозможных конгрессах, от США до Австралии, мы общаемся с австралийскими докто­рами, с учёными Гарварда, с немецкими специалистами. В нашем институте есть преподаватель, который обучает докторов английскому языку, чтобы они могли владеть им на хорошем уровне. Я хочу сказать о том, что с коллегами из других стран у нас партнёрские отношения. Например, сейчас мы с Базельским университетом заключили договор о принципиально новых металлических конструкциях, которые будут изготавливаться для нас, индивидуально для каждого ребёнка. У детей ведь другая фактура, и типовой подход здесь не годится.

— Расскажите о том, как действует система госпитализации, как формируется поток больных, которых консультируют и лечат в институте Турнера. 

— Я хочу подчеркнуть, что лечение всех россиян у нас бесплатное, и при этом не важно, насколько сложна операция. Скажем, конструкция для позвоночника стоит от 180 и до 300 тысяч рублей, только конструкция, не говоря уже об операции, но для россиян всё это бесплатно. С 2008 года в институте функционирует отдел госпитализации, через который к нам поступают дети для стандартного хирургического лечения. 

Поток больных формируется через два диагностических центра. Один находится в нашем историческом здании на ул. Лахтинской, там сделана полная реконструкция, есть современнейшее оборудование, и КТ, и МРТ, имеется операционный блок, послеоперационное отделение и дневной стационар. И работа такого центра поможет нам уменьшить большую очередь в институт, которая, к сожалению, есть.

При наличии показаний готовится пакет документов для выдачи талона на получение такой помощи. Создание отдела госпитализации позволило нам качественно изменить систему поступления детей в клинику. 

Хочу ещё немного сказать о таком направлении, как нейроортопедия: мы собираемся строить недалеко от института свой реабилитационный комплекс с гостиницей для родителей.

Есть один простой секрет: если в институте находится 500 детей, то здесь же будут ещё минимум 470 родителей. Правдами и неправдами, а родители всё равно рядом, и запретительные меры тут пользы не принесут. 

— Расскажите подробнее о научной базе института. Какие темы сегодня в первую очередь волнуют ваших учёных?

— У нас готовятся кандидатские и докторские диссертации по различным направлениям. Первое профилактическое. Мы проводим профосмотры в родильных домах, а также осмотры беременных женщин из группы риска, чтобы определить внутриутробную врождённую патологию. Занимаемся также созданием новых хирургических конструкций, специальных дистракционных аппаратов, которые удлиняют конечности. Например, в нашей практике было удлинение ноги на 25, 30 см — это очень много. Таких результатов мы достигаем с помощью наших дистракционных аппаратов. Мы работаем сейчас вместе с австрийскими учёными над созданием так называемой живой повязки, чтобы обожжённых детей лечить с помощью самых современных технологий. 

Кроме того, мы занимаемся созданием методических федеральных центров, которые будут ориентированы на современные хирургические высокотехнологичные вмешательства, обучаем и готовим врачей для таких специализированных центров. У нас в институте базируются кафедра детской травматологии и ортопедии, детской хирургии, кафедра детской неврологии и нейрохирургии, кафедра челюстно-лицевой хирургии. Сейчас мы начали издавать журнал «Вестник детской травматологии и ортопедии», у нас работает ассоциация детских травматологов и ортопедов, где врачи Северо-Западного региона, из Санкт-Петербурга и Ленинградской области делают доклады, сообщения, обмениваются опытом лечения больных.

— Институт имени Турнера в реальной практике действует как федеральный центр не только в Северо-Западной зоне России.

— Именно так. Институт выступает как профильный центр не только в Северо-Западной зоне страны. Я должен вам сказать, что 70–80 % детей, которые у нас лечатся, это дети из других российских регионов. Мы основательно занимаемся профилактикой травматизма. Наш проект заключается в понимании происходящего таким образом: сегодня идёт эпидемия травмы, и надо принимать противо­эпидемиологические мероприятия. Наш проект называется «Социальная прививка» — это широкое общение с населением через СМИ: что надо делать, как надо проводить первую помощь. На нашу «социальную прививку» мы очень надеемся.

— Что дала и даёт вам реформа, которая происходит в российском здравоохранении?

— Реформа позволила нам построить учебно-диагностический комплекс в центре Санкт-Петер­бурга, это дорогое удовольствие. Когда я вижу, какие технологии там находятся, какая аппаратура, я понимаю, что всем этим должны заниматься очень квалифицированные инженеры. Так и будет. А в каком хирургическом учреждении есть три такие роботизированные системы реабилитации «Локомат», как у нас? Нигде такого нет, я был во многих клиниках Европы. Там есть отдельные реабилитационные центры. Для определённой группы пациентов уже на 4–6-й день после операции нужен этот робот, чтобы правильно формировался стереотип ходьбы.

Благодаря реформе мы сделаем в городе реабилитацию: дети, которые будут лечиться в амбулаторных условиях, должны получать такую же кинезотерапию, водолечение и роботизированную реабилитацию тоже. Дыхательная, операционная аппаратура у нас самая современная. Это тоже реформа! Сейчас у нас такие передовые технологии! Например, микроскоп, которому говоришь: увеличь 25-кратно — и он увеличивает, реагируя на голос. Это фантастика, понимаете?

Но главное, я всегда говорю, в том, чтобы реформа произошла в голове. Я могу сказать, что эта реформа тоже идёт, однако не так быстро, как продвигается наполнение аппаратурой. Технику можно получить — надо ещё знать, как ей пользоваться. Но мы с этим справимся, другого выхода у нас нет. Я лично оптимист. 

И напоследок напомню: у нас в институте есть своя средняя школа. Наши дети посещают Эрмитаж, Мариинский театр, в субботу-воскресенье они слушают оперу, которая адаптирована для детей, смотрят балет. К нам из Мариинки Валерий Гергиев присылает духовиков, скрипачей, ребята слушают лекции на темы «Что такое скрипка», «Что такое труба». А скоро к нам снова приезжает Анна Юрьевна Нетребко и будет петь для наших детей. Валерий Гергиев и Анна Нетребко — почётные доктора нашего института, и они нам здорово помогают. 

— И последний вопрос адресован лично вам. Алексей Георгиевич, удастся ли отдохнуть этим летом?

— У меня дед говорил: когда плуг не пашет, он ржавеет и ломается, а когда пашет, он блестит. Я следую этому завещанию. Работать надо.