Детский доктор Ирина Степанова №2(52), 2011 год

Мера за меру

В детстве она признавала только одну игру — во врача. Особенно доставалось плюшевому Мишке, которому назначались обязательные уколы. Шприц был настоящий, а вместо лекарства — вода…

— Впечатления детства формируют нашу личность. Помню своего участкового врача, похожего на доброго доктора Айболита, — вспоминает врач Детской клинической больницы № 38 – ЦЭП ФМБА России Ирина Геннадьевна Степанова. — Когда он брал меня за руку и вел в процедурный кабинет, было не страшно и уколы казались не такими уж болезненными. С тех далеких пор сохранился яркий образ врача, которому доверяешь. Сегодня, когда в наше отделение приходят молодые доктора, я им говорю, что, если больной ребенок не хочет вас видеть, боится, — значит, вы ошиблись с выбором профессии. Дети не должны пугаться врача. Я всегда мечтала стать именно детским врачом, потому что это — особая специальность. Маленький ребенок не может сказать, что у него болит, и врач должен это понять.

Мы ведем неспешную и душевную беседу в скромном кабинете у заведующего отделением. Здесь каждая подробность торопится рассказать что-то новое о хозяйке. Главные тут — медицинские книги и картотека с историями болезней всех пациентов за два десятилетия работы в детской клинике. На почетном месте — клятва Гиппократа.

— Я иногда говорю родителям, что Гиппократ советовал лечиться только у того врача, которому доверяешь, — говорит детский доктор. — В педиатрии это особенно важно, потому что у детей есть особое чувство, которого напрочь лишены мы, взрослые. Маленькие остро чувствуют состояние врача и горько плачут, почувствовав напряжение и тревогу. Хороший педиатр любит детей, и те отвечают взаимностью.

Начало начал

Ирина Степанова училась в Горьковском медицинском институте, который блестяще окончила в 1975 году.

— Я благодарна своим преподавателям, — воспоминания рождают зримый образ прошлого. — Ярко помню профессора педиатрии Потанина, врача от Бога. Тогда я впервые поняла, как может быть красив непривлекательный внешне человек. Небольшого роста, с двумя горбами, он преображался, когда брал ребенка на руки, — и малыш сразу начинал улыбаться. Педагог требовал только отличных знаний по педиатрии, говорил, что у нас нет права на заблуждение. Нередко, когда мы заходили во время занятий в палату, задавал неожиданные вопросы, например: почему один малыш лежит лицом к окну, а другой — отворачивается к стенке? Он учил наблюдать и анализировать малейшие нюансы в поведении детей. Профессор прожил короткую жизнь. Он скончался как раз перед нашими госэкзаменами. Студенты несли его прах на плечах весь длинный путь от института до кладбища. Принимать госэкзамены приехала профессор Ю.Ф. Домбровская из Первого московского мединститута. Мы очень волновались, но весь выпуск был аттестован по педиатрии на «отлично». Мы учились, чтобы стать детскими врачами, понимая всю меру ответственности, которая ложилась на наши плечи.

После окончания института — престижное распределение в 3-е Главное управление Минздрава, которое в дальнейшем будет преобразовано в ФМБА России. Ирина Степанова проходила ординатуру на базе небольшой МСЧ в г. Электросталь. Ее наставницей стала Лидия Ивановна Юрьева, которая помогла молодому коллеге «нарастить мускулы» клинического врача.

В системе ФМБА России — высокий уровень здравоохранения, врачи имеют возможность непрерывно совершенствовать свое мастерство, повышать профессионализм. Десять лет практики дали Ирине Степановой точное представление и понимание, в каком направлении следует развиваться профессионалу. Ординатура дала новые знания и навыки в области микропедиатрии.

1986 год. После окончания ординатуры доктор Степанова уезжает на четыре года в Германию, работает в медсанчасти, осваивает немецкий язык, чтобы лучше понимать своих пациентов. Здесь она получила первую награду — медаль Общества германо-советской дружбы «Булавка в серебре».

1990 год. Возвращение на Родину и сразу — командировка в Славутич по программе «Дети Чернобыля». В течение месяца врачи провели мониторинг состояния здоровья детей, живущих на пораженных радиацией территориях.

Ирина Геннадьевна была в составе первых медицинских десантов Агентства, выезжавших в глубинку России для обследования детей из поселков, вблизи которых расположены заводы по утилизации оружия. Поездки по стране продолжаются. Врач видит то, что расположено за парадным фасадом: убогий быт людей, низкий уровень жизни, практически, отсутствие нормальной медицины.

— Как они нас ждут и радуются оказанному вниманию, — говорит Ирина Геннадьевна. — Я готова работать в этих командировках с утра до ночи, потому что вижу, как мы здесь нужны. Некоторые дети, дожив до 12 лет, впервые попадают на прием к врачу, который осматривает их досконально, с головы до пят. Но ведь они — часть нации, о здоровье которой произносится сегодня так много правильных слов.

Второе рождение

Работая над этой статьей, я постоянно одергиваю себя словами чеховских героев: «Не говори красиво». А красиво говорить об этом человеке — докторе Ирине Степановой очень хочется. Вся ее жизнь — это забота о здоровье детей, и в словах этих нет пафоса.

В 2007 году Ирина Геннадьевна стала лучшим врачом года в номинации «Педиатрия». С юмором рассказывает о том, как не взяла с собой очки — и сразу же, забыв о презентации, текст которой уже не мог сыграть роль шпаргалки, установила контакт с аудиторией, вниманием которой прочно завладела. Надо было в считанные минуты выступления вместить итог десяти лет работы. Ей это удалось.

В детскую больницу № 38 поступают дети с разной патологией, зачастую с невыясненным диагнозом. В отделении впервые диагностированы первичные иммунодефицитные синдромы, тяжелые метаболические нарушения и онкологические заболевания.

— Мы показали, что у некоторых детей бывает врожденная «поломка» иммунной системы. Своевременный диагноз дает реальный шанс на выздоровление. Если диагноз онкологического заболевания ставится на ранних стадиях, ребенка также можно выходить, и у нас есть такие дети. — Ирина Геннадьевна тем временем достает с полки ящички картотеки, в которых собран архив — бесценная клиническая информация. — Бывало, привозят пациента с диагнозом пиелонефрит, а мы ставим диагноз туберкулеза. Всех своих тяжелых пациентов я помню по именам.

Я рассматриваю обширный архив — выписки из историй болезни детей, лечившихся в стационаре за двадцать лет. Ирина Геннадьевна провела анализ дебютного периода пиелонефрита у детей раннего возраста. Ей говорили, что это готовая диссертация, но она ощущает себя врачом-практиком и бережет время для живой практической работы.

— Я всегда хотела лечить детей, поэтому готова поделиться своими наблюдениями и материалами с коллегами, — говорит она.

На рабочем столе доктора — фотографии детей, совсем маленьких и подростков. На одних снимках невооруженным взглядом замечаешь, что ребенок серьезно болен. И тут же рядом — улыбающиеся, красивые лица. Разительный контраст света и тени.

— А это между тем одна и та же девочка Настя из Смоленской области, — показывает мне два изображения Ирина Геннадьевна. — Я помню об этом ребенке все до подробностей, с того момента, как увидела папу с пятимесячной малышкой на руках: кожные покровы серые, только огромный живот и страдающие глаза на махоньком личике. Ее выписали из больницы фактически умирать. Папа-тракторист сел с дочкой на грузовую машину и приехал в Москву, надеясь, скорее, на чудо. Хотя она была в крайне тяжелом состоянии, но я сразу же почувствовала, что ее удастся спасти. Мы поставили правильный диагноз и вылечили. У Насти была острая цитомегаловирусная инфекция, а в роддоме лечили от сепсиса. Она родилась с хорошим весом 3750 граммов, а спустя пять месяцев похудела на килограмм! Два месяца интенсивного лечения у нас в стационаре — и на момент выписки ребенок набрал вес до пяти килограммов. Сейчас Насте 12 лет, красавицей стала! Каждый год 5 ноября она приезжает к нам в отделение вместе с родителями праздновать свое второе рождение. Этот день стал и моим личным праздником.

Слушаю строгий рассказ доктора об еще одной спасенной жизни. Гриша П. поступил в отделение в трехмесячном возрасте. Его успели осмотреть многие светила, но верный диагноз — нарушение углеводного обмена от них ускользал. Поставить его сумели в детской клинике № 38, а позже, уже в Германии, медики пересадили ребенку долю папиной печени, и ребенок воскрес. Такова вкратце история болезни, в которой врачи поставили точку.

А вот еще одна повесть — о жизни трехлетней Надюши Ш. Малышка родилась глубоко недоношенной, долго болела. Начались проблемы, причину которых никто не мог объяснить. Родители привезли дочку в Москву. Ирине Степановой удалось выявить серьезное заболевание, которое прежде не диагностировали. Мысль о нарушении липидного обмена возникла, когда при повторных заборах крови была получена хилезная сыворотка. Доктор Степанова задала закономерный вопрос: почему? Выяснили, что у маленькой пациентки отсутствует фермент, участвующий в метаболизме триглицеридов, — это наследственное нарушение липидного обмена. Девочке скорректировали диету — и здоровье вернулось.

Недавно в отделение поступил еще один ребенок с хилезной сывороткой, его лечение идет по уже проторенному пути. Если не ликвидировать патологию — последует серьезное нарушение функции поджелудочной железы, которая приведет к развитию острого панкреатита.

— У нас очень хорошая больница, — ответила Ирина Геннадьевна на мой законный вопрос, почему им удается поставить верный диагноз в столь сложных случаях. — Помимо этого, у хорошего врача должно быть внутреннее чутье. Осматриваешь некоторых детей и заранее знаешь, что все усилия, к сожалению, будут бесплодными, болезнь не отпустит. Так же определенно вижу, когда могу справиться с недугом, казалось бы, смертельным. И бьюсь до победы. Наши бывшие пациенты приезжают к нам каждый год, уже абсолютно здоровые. Многие живут далеко от Москвы, но расстояние не служит преградой. Мы вместе встречаем Новый год, радуемся весеннему мартовскому празднику. Это самая большая награда для врача — видеть ребенка крепким, здоровым и красивым.

— К сожалению, не всегда удается победить болезнь. — Голос Ирины Геннадьевны становится глухим и напряженным. — Вспоминаются поражения, которые делают врача мудрее, но сокращают его жизнь. Была у нас пациентка Лиза И. с серьезным обменным заболеванием — пропионовой ацидемией. Мы описали единственный случай этого заболевания в России. Пациенты с таким недугом были описаны в Бельгии, Голландии. У нас же они умирают раньше, чем врачи успевают поставить диагноз. Мы правильно определили болезнь в случае с Лизой, даже продлили ей жизнь, но спасти ребенка не смогли. Педиатр не должен пользоваться шаблоном, если что-то непонятно, он должен думать и думать.

Как-то в больницу поступил ребенок с неясным анамнезом из Афганистана. Ему поставили диагноз в отделении — туберкулез кожи.

— Я заметила, что кожа голеней покрыта рубчиками, похожими на шрамы от БЦЖ, — рассказывает Ирина Геннадьевна. — Описание этой болезни нашла в книге. Мы отвезли мальчика в туберкулезный диспансер, так там фтизиатр с полувековым опытом работы призналась, что за всю свою практику наблюдает это заболевание впервые.

Педиатрическое отделение больницы небольшое, всего 18 коек, но каждая «работает» весьма продуктивно. Уверяю вас, что больницей здесь даже не пахнет. Хотя маленьких деток много — подавляющее большинство совсем крохи, но, удивительное дело, никто не плачет. Здесь дети поправляются очень быстро, потому что созданы все условия для эффективного лечения. В стационаре ребенок не одинок — рядом постоянно находится мама или кто-то из родных. Палаты по устройству и оборудованию схожи с однокомнатными квартирами, здесь тихо, спокойно, есть все необходимое для жизни.

— Педиатр может окончательно вылечить ребенка и полностью вернуть ему здоровье. — Слова доктора Степановой звучат очень убедительно, им веришь. — Я не знаю, за что дают такое высокое звание — «Заслуженный врач России», ведь хороших врачей у нас немало. Но я уверена в том, что без любимой работы жизнь моя была бы лишена и смысла, и счастья.